— Я не вижу никакой абсурдности! Вы не читаете газет? Вот недавно писали, как один священник такой-то губернии был лишен сана и посажен в тюрьму за мздоимства. Были изъяты церковные книги, и там, среди прочих, есть и запись о бракосочетании рабы божьей Татьяны Верховской и раба божьего Евгения Верховского.

— Хорошо! — глухо произнесла княжна. — Но вы сами сказали, что, зная о происхождении Евгения, подобный брак не является ни грехом, ни преступлением.

— Прекрасно! Вы признали факт супружества! — следователь потер руки. — Осталась самая малость, доказать, что вы передали роковую записку, которую… — он помедлил, — которую ваш ненаглядный Евгения писал для вас! Чтобы вы пришли на пустынную дорогу у дачи, и для вас готовился смертельный выстрел!

Княжна тяжело опустилась в кресло и смотрела на Сердюкова как затравленный зверь.

— Помнится, мы рассуждали, как он мог обознаться? Вероятно, нечто в гардеробе дам было чрезвычайно похоже. Что бросается прежде всего в глаза на нынешних женщинах? Шляпы! Позвольте заглянуть в ваши шляпные коробки?

Потребовалось время, чтобы Татьяна Аркадьевна нашла в себе силы встать и двинуться в гардеробную. Горничная расторопно открывала коробки, на которые указывал следователь, и каждая вызывала вскрик у Роева, так они походили на шляпки его покойной жены. Ему ли было этого не знать, ведь он частенько ее сопровождал за покупками, любовался, как хороша его Надюша в модной обновке!

Татьяна Аркадьевна казалась совершенно безучастной. Когда с коробками было покончено и горничная удалилась, следователь произнес:

— В довершение вышесказанного, вас опознал по голосу мальчик посыльный. А голосок ваш, не обессудьте, редкий по своим качествам, трудно перепутать! Не желаете ли дополнить картину, Татьяна Аркадьевна, вашим собственным рассказом?

— Желаю, но предупреждаю вас, что я не повторю своих слов в суде, от всего отопрусь. Мне все равно, что вы подумаете об этой драме, а это именно драма нескольких людей, задушенных страстями! А вот господину Роеву моя история будет понятна.

Княжна внешне снова стала казаться спокойной, только цвет лица приобрел землистый оттенок. Они опять перешли в библиотеку и расположились там на креслах полукругом.

— Вам трудно представить себе, господа, тот ад, в котором я живу последние годы. Но я хочу рассказать вам мою историю, потому что тяжело носить в одиночестве такой груз. Хотя женщине немыслимо раскрывать такие интимные тайны вслух. — Татьяна Аркадьевна помолчала, собираясь с силами, и продолжила: — Да, я знала о том, что мой брат не приходится отцом Евгению. Я даже, можно сказать, присутствовала при зачатии этого божественного младенца. А, господин Роев, вас покоробило? — Татьяна Аркадьевна саркастически усмехнулась.

Это естественная реакция людей, живущих, как они полагают, в моральной чистоте. Но я-то с юности росла в обители порока и лицемерия! Чего я только не нагляделась и в свои глазочки в стенах, и так, живьем! От моих девичьих иллюзий, мечтаний юности очень скоро не осталось и следа. Братец и его вечно пьяные дружки постарались! Золовка, которой по причине моего раннего сиротства следовало ввести меня в мир взрослой женщины, от этого устранилась, и я была предоставлена самой себе. Впрочем, ее я не виню, ее жизнь, внешне блестящая, оказалась сущим адом. Домашний каждодневный ад! Муж-пьяница, не способный зачать наследника, развратник и кутила! И я поняла, что меньше всего я бы хотела такой судьбы. Поэтому все попытки его друзей посвататься ко мне были обречены на провал. А порядочных людей в нашем окружении не водилось! Вы опять удивляетесь, Роев?

— Меня не удивляет степень порочности высшего общества, а поражает ваша проницательность в таком юном возрасте! — заметил Роев.

— Вряд ли я понимала происходящее столь явственно, как теперь, я скорее чувствовала. Именно чувство бушевало во мне. Я жаждала любви, нет, не просто любви, а страстной, безумной, всепоглощающей любви! С жадностью читала романы, посещала модные пьесы, не спала ночами, все ждала своего героя. Но он не появлялся. Зато приходили бравые вояки, от которых несло табаком и вином, и пытались овладевать мною, как вражеской крепостью. Брат закрывал глаза на шалости своих друзей, он надеялся, что кто-нибудь из них после содеянного греха возьмет меня в жены и он сбудет меня с рук.

Между тем родился Евгений, подрос и превратился в сущего ангелочка. Родители не проявляли к нему нежных чувств, и с раннего детства он стал моим любимцем. Больше никто его так не любил! Я превратилась в товарища его детских игр и шалостей, а потом и хранителем его мальчишеских секретов. Он доверял мне всю свою жизнь, я приучила его к абсолютной откровенности во всем, совершенно во всем. Он не стеснялся меня, его нагое тело постоянно было перед моим взором, даже когда он повзрослел. С малолетства Евгений привык к моей постели и к ощущению близости моего тела. Он быстро рос и на глазах превращался в античного бога! Я глядела на него и ловила себя на мысли, что это и есть герой моих грез. Меня стали обуревать бесы. Ведь я знала, что мы не кровная родня! Стало быть, греха нет! Я долго боролась с искушением, гнала от себя навязчивые картины, просыпалась от неописуемых снов. Но все напрасно! К тому времени я осталась его единственным опекуном, он был в моей власти! Эту власть пришлось употребить на то, чтобы мальчик познал оборотную сторону жизни, порок и мерзости. Еремеев, как вы правильно догадались, помогал мне в этом деле. Спросите, на что я рассчитывала? Молодой человек вкусит и познает все чувственные удовольствия, пресытится ими, и тогда мое тело и моя душа станут для него благодатным раем, умиротворенным пристанищем, венцом поисков!

Я хорошо знала своего воспитанника! Когда настал мой час, он не испугался. Ему скорее было любопытно, тревожно, что еще больше распаляло чувственность, как любой запретный плод. Мы стали одним целым, единым существом. Быть может, вас интересуют подробности? — княжна с живостью обратилась к своим слушателям.

— Увольте! — почти хором вскричали те.

Княжна рассмеялась. Жалкие ханжи! Убогие пуритане!

— Это было прекрасно! Два тела, юное и зрелое! Поиск совершенных путей наслаждения! Опыт и интуиция! Недостижимые высоты чувственных переживаний! Ради этих мгновений можно принять на душу любой грех! Да и чего стыдиться, ведь Господь создал нас не бестелесными, а облек плотью и дал возможность извлекать из этой плоти радость и дарить ее другому.

При этих словах Сердюков хмыкнул, то ли от смущения, то ли от возмущения кощунственным богохульством. Роев же побледнел. Переживания этой ужасной женщины находили отклик в его душе! Княжна продолжила повествование.

— Нас объединила страшная, как ему казалось, тайна. Я же все размышляла, стоит ли мне раскрыть карты? Как-то он отнесется к известию, что его родной папаша — всего лишь камердинер, а не князь? И не отразится ли подобная новость на наших отношениях? Одним словом, я решила обождать и заняться поиском невесты. Конечно, Евгению положено было жениться, и я решила подобрать такую невесту, которая не нарушила бы моих планов. Женщина должна быть уродлива, глупа и нелепа. Но как заставить эстета связать себя с такой образиной? Вперед пошли аргументы материального порядка. Как справедливо подметил господин Сердюков, Евгений не владел всей полнотой информации о наших доходах. Иначе от них быстро не осталось бы и следа! Одним словом, купчиха Астахова решительно подходила под мои представления о жене для милого мальчика. Они поженились, и Эжен даже увлекся супругой, но животная страсть, а это было именно животное чувство, скоро угасла. Он отодвинул от себя Лидию, и их семейная жизнь пошла наперекосяк. Мое божество снова было со мной, на горизонте маячил развод. И тут появилась Надя Ковалевская! Удивительно, ведь я сама привела его тогда на дачу Ковалевских. Евгений скучал, я решила его развлечь поездкой к соседям. Как я полагала, в этом визите не было для меня никакой опасности. Скучная бесцветная угловатая барышня, еще подросток, да к тому же уже просватанная. Ее распрекрасная, переспелая мамаша, таких по десять штук в каждой гостиной!